Они с женой уже тридцать лет владели этой жалкой гостиницей, их часто грабили, им угрожали и чаще обманывали, чем платили, однако по крайней мере они были живы и не умирали с голоду.
Для всех них они обычно означали насилие и смерть.
Они с женой уже тридцать лет владели этой жалкой гостиницей, их часто грабили, им угрожали и чаще обманывали, чем платили, однако по крайней мере они были живы и не умирали с голоду.
Он упал на колени и поклонился, коснувшись головой пола. В чем дело, господин! У тебя здесь остановилась женщина, сказал граф. Да, да, ответил старик. Глаза его расширились от ужаса, когда он увидел, что в комнату входят еще несколько вооруженных человек. Во главе их был громила с большим кнутом в руке, и хозяин постоялого двора узнал его этот человек приходил накануне. Он приготовился ударить старика ногой, чтобы тот не отвлекался. У нас здесь только одна комната.
Ее двое слуг в заднем помещении. Теодор повернулся к бывшему улану. Убей их, приказал он. Закопай их, затем возьми карету и сожги ее. Старик со стоном согнулся в поклоне. Пан, у меня жена, запричитал он, слабая немолодая женщина, она спит там же, где и эти люди. Умоляю вас, не сделайте ей ничего плохого она будет молчать, она ничего плохого вам не сделает позвольте, я ее сначала разбужу, пан, пан, умоляю вас. Он обхватил графа за ноги и сделал попытку поцеловать их. Однако получил удар ногой в лицо, от которого отлетел в угол комнаты. Граф почувствовал раздражение и отвращение.
Ктонибудь заткните глотку этому жалкому псу. В первый же день раскололось колесо, и на его ремонт ушло четыре часа, карета, накренясь набок, стоила на обочине, а она взад и вперед ходила по пыльной дороге, ожидая, когда можно будет продолжать путь. В тот день они не смогли доехать до постоялого двора, и ей пришлось спать в карете, наутро она так окоченела от холода и неудобной позы, что еле двигалась. В этой же гостинице у нее было одно желание сбросить одежду, кинуться на кровать и спать, спать, спать. Валентина завернулась в плащ, спрятала под матрас пистолет и легла. Она не слышала, как, открываясь, скрипнула дверь.
Она спала, повернувшись головой к крохотному оконцу, и на ее лицо падал бледный свет зарождающегося дня. Граф двигался по комнате, как кошка, в правой руке сжимая пистолет, и желание пристрелить ее, пока она спит, было так сильно, что он чуть не уступил ему. Он даже не представлял, что способен ненавидеть женщину так сильно, как ненавидел сейчас свою жену. В этой жалкой комнатушке ее красота была особенно разительна, лицо ее как бы светилось и казалось ему не похожим на то, что он помнил. Она изменилась, а причиной этого была ее любовь к французу, любовь заставила ее покинуть свое убежище и броситься в руки своего злейшего врага его! Он мысленно представлял, что скажет ей при встрече, однако теперь от злости не мог произнести ни звука, не мог найти подходящие слова, чтобы разбудить ее. Ему вообще трудно было заставить себя заговорить с ней. Он наклонился и с силой ударил ее по лицу.